Сын Алёшка

Сын Алёшка

Папа часто называл девочку – сын Алёшка. Взрослые говорили, что он ждал вместо неё сына. Может, это и было так, но сейчас он любил девочку, она это знала. И с радостью откликалась на «сына Алёшку». Папа любил смотреть как мама наряжала девочку в собственноручно сшитые платья с оборками, дарил ей кукол, разглядывал её рисунки, на которых она рисовала одно и то же – домик с окном, крылечком и с трубой, из которой шел дым, а рядом маму, папу, детей, дерево, голубое небо и желтое солнышко. Папа знал, что любимая сказка девочки – «Золушка», хотя читал ей много других книг. Папа знал, что она никогда не будет героем, но любил её и за это.

Но иногда он озорничал. Например, стриг девочку наголо, механической стрекочущей машинкой. Мама не сердито ругала папу, он же уверял, что потом у девочки вырастут длинные красивые косы как у мамы, а девочка боялась, что он послушается маму и не будет продолжать стричь. Хотя машинка теребила волосы, и они кололись, девочка терпеливо сидела  и ждала, когда она увидит себя в зеркале – лысую, круглоголовую и смешную. Она любила эту игру.

Папа и девочка часто играли в разные игры. Но особенно любимыми для обоих были прятки. В игре был задействован весь дом. Мама хлопотала на кухне и помогала прятаться девочке и папе. И куда он только не прятался – в угол на печку, под перину на кровати, в шифоньер за мамины платья, на высокий шкаф, сжавшись в комок за старым чемоданом. Папа обычно долго искал девочку, обходил все комнаты и заглядывал во все уголки. А вот девочка к великому его сожалению сразу находила его, она еще не умела притворяться. Она заходила в комнату и сразу чуяла в каком он углу, ведь не обязательно надо было видеть глазами, достаточно было иметь любящее сердечко.

Папа часто брал девочку с собой на работу. В его кабинете председателя колхоза, она тихо сидела рядом на столе пока сидящие вокруг бригадиры обсуждали предстоящие дела. В эти минуты он был не такой как дома, очень строгий и почти чужой, но девочка знала, что он не забывает о ней. А потом они ехали по бригадам, по полям. Останавливались и выходили из машины чтобы поговорить с работающими колхозниками,  посмотреть на цветочную полянку, лесной ручеек. А вокруг были бесконечные поля пшеницы. Они заходили вглубь поля, папа срывал один колос, растирал в руках зерна и смотрел, не пора ли начинать жать. Он давал девочке понюхать и попробовать эти зернышки. Запах спелой пшеницы из папиных рук наполнял благодатью, ощущением чего-то великого и бесконечного.

А однажды они приехали на пасеку. Вот чудо так чудо. Столько цветов девочка еще не видела. Она забрела в самую их гущу и потерялась, цветы были гораздо выше её ростом. Вверху был виден островок голубого неба, а вокруг только жужжали пчелы и стрекотали кузнечики. И не было слышно папин голос. Девочка не испугалась, но впервые почувствовала, как это быть одной, сама по себе. Конечно, папа её быстро нашел, взял на руки, и пасечник повел их показывать, как живут пчелы, и рассказывать, как они делают мед. На его голове была большая шляпа, с краев которой свисала сетка. Пчелы его облепили, когда он открыл их домик. Наверное, они его хорошо знали.

Потом они зашли в дом, где жил пасечник. Девочка узнала этот дом, ведь она не раз слышала его описание в сказках. У окна стоял большой стол  из больших гладких досок, и скатерти на нем не было, а вокруг вместо стульев стояли скамейки, похожие на ту, которая была в их садике. Пасечник посадил девочку на скамейку, поставил перед ней большую деревянную чашку с медом, положил большой кусок хлеба и дал большую-пребольшую деревянную ложку, которая едва умещалась в руке. К сожалению, девочка не смогла съесть все это, а ведь так было вкусно! А папа с пасечником пили из больших железных кружек квас, который назывался медовухой.